Посты перекупщикам не помеха

На посту Николаевской, как повелось, ничего не знали. Тоже посоветовали обратиться в администрацию. Но мы решили заехать сначала на ферму, где явно виднелись животноводческие корпуса. Главы КФХ Родионова на месте не оказалось. Рабочие рассказали, что помимо растениеводства в хозяйстве занимаются и животноводством, но остался только КРС. Свиней резали несколько дней подряд. Частично фермер выдал мясом зарплату желающим...

Митинг возле администрации длился с 8 утра.

- Пошло всё будто бы с нашего двора, - стала объяснять нам Ольга Николаевна Мартынова. – Мы купили поросёнка килограммов

на 30. А он заболел.

- Чё ж ветврача не вызвали? - запоздало поинтересовался кто-то из толпы.

- Да как же не вызвали! - возмутилась дочь Ольги Николаевны. – Лично ему звонила, а он сказал, что некогда…

- Потом, правда, приезжал, - продолжила мать, - установил, что поросёнок умер от отравления.

- Ещё бы, вы ж ему банку аджики скормили, у него всё нутро и обожгло, - со знанием дела пояснила санитарка участковой ветлечебницы.

- Муж повёз поросёнка на скотомогильник. Там как раз специалисты отбирали пробы – в яме была падаль. Мужу сказали: «Оставляй труп возле крышки и можешь уезжать». А потом будто оказалось, что пробы от нашего поросёнка и ещё одного, из ямы, положительные на африканскую чуму. Во дворе всё обработали. Вроде, без проблем. Но что-то не верится, что это чума была. И мы своими глазами не видели, как брались пробы.

Народ «митинговал» не от нечего делать. Вопрос, что будет с николаевцами завтра, во многом зависит от того, как власти отреагируют на их беду сегодня. Свои сомнения, что «чума» пришла в их станицу, когда фактически мор свиней (по заключению ветеринаров, от пастереллёза) прекратился, и по поводу объективности исследований изложили письменно губернатору области. И теперь глава «сидел на телефоне» в ожидании ответа. За этим занятием я и застала Владимира Александровича Сапегина. Прояснить местную обстановку из первых уст опять не вышло. Сельский глава тоже «говорил языком документов». Этим же языком он говорил и со своими избирателями, периодически спускаясь к их собранию. А они ждали других слов - убедительных и человеческих. Потому и пытались донести свои доводы до корреспондентов, выдвигая новые факты: «Давайте поедем к местному предпринимателю, у него сегодня 80 свиней будут усыплять»; «Они против нас ОМОН прислали, уже лагерь разбили на краю села»; «Хотите, покажем скотомогильник – нет там свежих трупов животных, зато яму вырыли, скаты привезли для сжигания»; «А не могли бы вы телевидению передать: пусть приедут, заснимут те два контейнера, которые забили доверху выпотрошенными из сумок наших детей продуктами. Всё вытаскивали: и мясное, и молочное, и яйца, даже овощи и фрукты. Ни денег нет дать студентам, ни продукты не передашь».

Съездили мы и к «ОМОНу» (отряд поисково-спасательной службы прибыл помогать в погрузке свиней, если будет кто выдавать животных добровольно), и на скотомогильник. Там, на просторе, местный проводник показал «беспризорную» дорогу, которой, по всей видимости, пользуются «мясные варяги». О том, что перекупщики в станицу заезжают, можно судить по установившимся расценкам, о которых вели речь на митинге: до 40-50 рублей за килограмм в живом весе, рекордный минимум зафиксировался на 25 рублях.

Пока в верхах рядятся, в каком объёме компенсировать потери и вообще: рублём или судом стимулировать сговорчивость крестьян, события развиваются по стихийному сценарию. А счётчик щелкает, насчитывая убытки России авансом.